«ЭКОНОМИКА КУЛЬТУРЫ: НОВЫЙ ВЗГЛЯД»

в рамках Гайдаровского форума «РОССИЯ И МИР: УСТОЙЧИВОЕ РАЗВИТИЕ»

(РАНХиГС, 17 января 2014 г.)

17 января 2014 года в рамках насыщенной программы IV Гайдаровского экономи­ческого форума состоялась дискуссия журнала «Новое литературное обозрение», посвященная экономике культуры. В рамках дискуссии разговор шел о культур­ных индустриях как новых экономических моделях развития современного го­сударства, о специфике институционального строительства в сфере культуры и образования, об особенностях государственного развития России как части вос­точноевропейского культурного пространства и о развитии культурно-образова­тельных индустрий в России. Модератором дискуссии выступила глава издатель­ского дома «НЛО» Ирина Прохорова. Двумя основными участниками дискуссии стали куратор международных художественных проектов Пол Домела и галерист Марат Гельман. Также слово было предоставлено приглашенным дискутантам — директору благотворительного фонда культуры и искусства «ПРО АРТЕ» Елене Коловской и директору Департамента глобальных индикаторов и аналитики Ау- густо Лопес-Кларосу.

В начале дискуссии Ирина Прохорова очертила концептуальные рамки дис­куссии и ее место в общей структуре Гайдаровского форума, традиционно посвя­щенного экономическим проблемам. По словам Прохоровой, современный раз­говор о культуре в России почти всегда предполагает обращение к национальной идее. Современная Россия черпает источники этой идеи в прошлом, в частности в рационализации сталинской модели культуры. Таким образом, культура ста­новится аналогом особой русской духовности, в то время как в мире актуальна другая повестка — культура как новая форма индустрии. Главные вопросы в рам­ках этой повестки: каким образом культура может стать рычагом экономического развития страны и каково место культуры в глобальной экономике?

Открыло дискуссию сообщение Пола Домелы, который обратил внимание собравшихся на то, что слово «культура» используют по-разному в разных кон­текстах. Например, такой теоретик культуры, как Рейнольд Уильямс, отмечал, что значение слова «культура» предельно размыто и неопределенно. Согласно Уильямсу, культура выделилась в отдельную область человеческой деятельности в ходе промышленной революции XVIII—XIX веков, и она, тем самым, непосред­ственно связана с экономикой. Развитие культуры давало людям XIX—ХХ веков ощущение целостности бытия, придавало смысл их жизням. В наше время куль­тура понимается более широко: к этой сфере относят, например, повседневные практики и все то, что формирует наше понимание мира и производит те ценно­сти, на которых основывается наша жизнь. Далее Домела обратился к своему опыту участия в организации Ливерпульской биеннале современного искусства, которая впервые прошла в 1999 году. Ливерпуль — достаточно известный город Великобритании: он был известен как большой торговый порт, как родной го­род «Beatles» — место, в котором пересекаются различные идеи и влияния. Но в 1980-е годы для города наступили не лучшие времена: бизнес, основанный на морских перевозках, стал приходить в упадок, а население города стремительно сокращаться. Власти города попытались изменить эту ситуацию: в основу нового облика Ливерпуля было решено положить современное искусство. Портовые доки были перестроены — в них открывались художественные галереи, а прави­тельство города привлекало художников и кураторов, которые могли бы способ­ствовать изменению имиджа города. В городе проходили выставки современного искусства, и местные жители постепенно стали иначе воспринимать культуру, хотя поначалу относились к этим начинаниям скептически. Так, Ливерпульская биеннале поначалу почти не привлекала инвесторов из среды местных бизнесме­нов. Но постепенно она стала привлекать местный капитал, и сейчас можно ска­зать, что этот проект стал финансово устойчив: частные инвесторы осознали тот факт, что привлечение художников благотворно сказывается не только на имидже города, но и на повседневной жизни его обитателей. Пол Домела подчеркнул, что биеннале не сводится к кураторской и музейной работе: прежде всего, это опыт сотрудничества художников и жителей города. В Ливерпуле, крупном постинду­стриальном городе, много бедных районов. И именно в эти районы, по мнению Домела, должно прийти искусство: художник не должен завлекать людей, он сам должен выйти к людям, найти свое место в повседневной жизни города и изме­нить представление людей о возможностях искусства. Биеннале стала генерато­ром подобных изменений в городе: было решено не просто сохранять историчес­кое наследие города, но делать город доступным для искусства. Все это привело к тому, что в 2008 году Ливерпуль был признан европейской культурной столи­цей — таким образом, этот город вернулся на карту мира. Это могут засвидетель­ствовать и экономические данные: например, количество путешественников, пре­бывающих в Ливерпуль, по сравнению с 2006 годом увеличилось вдвое, и часть этих людей задумывали посетить биеннале.

Продолжила дискуссию реплика Марата Гельмана, который предложил свой взгляд на то, что такое экономика культуры и каково ее возможное место в со­временной российской экономике. Трактуя вынесенное в заглавие дискуссии сло­восочетание, Гельман заметил, что, по существу, под экономикой культуры можно понимать практики обслуживания свободного времени. Подобное обслуживание в современном мире более чем актуально: например, по оценкам экономистов, 17% бюджета британской семьи уходит на досуг. В этом смысле культура должна занять свое место на рынке обслуживания свободного времени. Другой аспект экономики культуры — экономика города. Проекты по джентрификации городов крайне популярны в современной России, несмотря на то что для полноценного воплощения таких проектов в жизнь требуются большие временные и экономи­ческие ресурсы. Современное искусство как часть культуры может вовлекаться в эти процессы, например, в виде паблик-арта, который может сделать урбани­стические проекты более привлекательными для молодых людей. Следующий аспект экономики культуры — художественный рынок, который, по словам Гель­мана, можно считать экономическим чудом: стоимость произведений известных художников зачастую оказывается выше стоимости активов крупных компаний, и, несомненно, этот рынок может внести большой вклад в экономику. Отдельный аспект составляют практики сохранения и экспонирования культурного насле­дия, которые становятся заметной строкой в бюджете многих городов. Самый яр­кий отечественный пример — Санкт-Петербург, который в значительной мере за­висит от туризма. Деятельность двух крупнейших музеев города — Эрмитажа и Русского музея — также оказывается крайне прибыльной с экономической точки зрения. При этом важно понимать, что культурное наследие может сохраняться (как в Санкт-Петербурге или Венеции), но может и создаваться с чистого листа (как в Глазго или Ливерпуле). Второй сценарий почти не имеет аналогов в Рос­сии, однако такие аналоги могли бы быть очень уместны. Кроме того, нельзя за­бывать о растущей доле культуры в креативной экономике: большинство инно­ваций в мире, по словам Гельмана, осуществляются именно в гуманитарной, а не в технологической сфере, хотя последние лучше поддаются оценкам при помощи количественных показателей. Причины этого в том, что гуманитарная сфера ра­ботает не с универсальным, как сфера технологическая, а с уникальным, и в этом смысле появление инноваций требует гораздо меньшего количества ресурсов. Особого внимания требует экономика знания, которая напрямую связана с эко­номикой культуры: только культура позволяет развивать несистемное и нефор­мальное образование, формировать человека новой, постиндустриальной эконо­мики. Наконец, искусство может служить инструментом — в России искусство пытаются использовать для пропаганды, но оно может использоваться и более «тонкими» способами — например, для решения межнациональных конфликтов. В конце реплики Марат Гельман предложил несколько рецептов, при помощи ко­торых культура в современных российских городах могла бы занять причитаю­щееся ей место и приносить реальный доход.

Далее Ирина Прохорова подвела промежуточные итоги дискуссии и попро­сила дискутантов ответить на вопрос, связанный с размышлениями Марата Гель­мана: как уникальное можно сделать рычагом экономического развития?

Елена Коловская для ответа на этот вопрос обратилась к опыту возглавляемого ею благотворительного фонда «ПРО АРТЕ», заметив, что в России нет художе­ственных площадок, которые были бы подобны Ливерпулю, а единственные го­рода, которые толерантны к современному искусству, — это Москва и Санкт-Пе­тербург. Художественная жизнь этих двух городов, по мнению Коловской, не нуждается в систематическом улучшении, а приоритетным здесь должно быть привлечение дополнительной публики на уже существующие площадки. Приме­нительно к остальной России ливерпульский сценарий сложен для реализации, прежде всего, в силу огромных расстояний, разделяющих крупные российские города, — например, биеннале современного искусства, которая происходит в це­хах уральских заводов, может быть интересна публике не только с точки зрения экспонируемого искусства, но и с точки зрения освоения искусством новых тер­риторий, однако лишь ничтожная часть потенциальных посетителей такого ме­роприятия готовы совершить ради него путешествие на Урал (это касается и за­рубежных гостей, и наших соотечественников).

Реплика Аугусто Лопес-Клароса была посвящена в основном месту туризма в экономике культуры, прояснить которое помог пример развития двух неевро­пейских стран — Южной Кореи и Ганы, которые обрели политическую самостоя­тельность в пятидесятые годы. Республика Корея была беднейшей страной регио­на, и экономисты пессимистически смотрели на ее будущее: у этого государства не было ни полезных ископаемых, ни развитой промышленности, в то время как будущее Ганы, богатой природными ресурсами, представлялось безоблачным. Однако прошедшие годы показали, насколько не оправдались эти прогнозы: сей­час Республика Корея крайне уверенно чувствует себя в контексте глобальной экономики, чего нельзя сказать о Гане. Доход гражданина Республики Кореи в среднем в пятнадцать раз выше, чем доход гражданина Ганы, а в 1960-е годы их доходы были равны. Выдвигались разные гипотезы, объясняющие такое развитие событий: например, Сэмюэль Хантингтон писал, что причиной всему — столкно­вение цивилизаций, разница культур. С его точки зрения, корейцы ценят береж­ливость, дисциплину и организацию, чего нельзя сказать о жителях Ганы. Если корейцы любят работать, то в Гане работать не любят; если корейцы бережливы, то в Гане любят тратить и т.д. Далее дискутант обратился к опыту России, поде­лившись тем, что, когда он в первый раз оказался в Москве в начале 1990-х годов, его удивило низкое качество услуг, но за прошедшие двадцать с лишним лет, по его словам, ситуация кардинальным образом изменилась, и причиной этому стали новые экономические стимулы, которые, как в случае Кореи, заняли важное место в культуре. С точки зрения Лопес-Клароса, объяснять экономику с помощи куль­туры довольно рискованно, однако культуру все же можно рассматривать как один из двигателей экономических преобразований. В этом смысле особую важ­ность приобретает индустрия туризма и путешествий, которая в современной России развита плохо из-за того, что российская экономика делает ставку на тор­говлю энергоносителями. В России существует множество препятствий развития туризма: большие расстояния, которые становятся непреодолимыми для техни­чески устаревшего транспорта, отсутствие инфраструктуры, сложности, которые возникают у иностранцев при попытке получить российскую визу, и т.д. С точки зрения дискутанта, изменить эту ситуацию может прямая экономическая помощь со стороны государства.

В завершение дискуссии Ирина Прохорова суммировала тезисы дискутантов, обратив внимание на то, что тоталитарное наследие крайне сильно ощущается в политике России, что выражается, в частности, в порочной системе приорите­тов, при которой военная мощь страны рассматривается как основной повод для гордости. Возможно, перенос внимания на культуру, которая куда менее затратна и более выгодна с экономической точки зрения, позволил бы улучшить социаль­ный климат России. При этом для России, несмотря на тоталитарное прошлое, как и для многих других стран Восточной Европы, характерно восприятие куль­туры как основы идентичности: об этом свидетельствует хотя бы тот факт, что большинство российских памятников посвящены писателям и художникам, а не полководцам.