Савас Михаил-Матсас – генеральный Секретарь Революционной рабочей партии Греции (ЕЕК)

Мировой кризис и революция

В феврале 2011 года во время публичного выступления председателя Федеральной резервной системы США Бена Бернанке ему был прямо задан вопрос: «Не лежит ли на [возглавляемом им] центральном банке вина за революцию в Египте?» (Financial Times, 26/27 марта 2011 г.). Как и ожидалось, Бернанке это отрицал. Он возражал, что, мол, неправильно обвинять денежную политику США, в особенности – начатую ФРС в ноябре 2010 г. политику «количественного смягчения» QE2 («Quantitative Easing 2»), в той волне инфляционного давления, которая захлестнула «развивающиеся рынки» и слаборазвитый Юг в целом, приведя к росту цен на энергию и продовольствие и разбудив революционную бурю на Ближнем Востоке. Но поставленный вопрос лишь непосредственно затронул открытую рану.

«Рана» здесь – это не только денежная политика ФРС США последнего времени, но и сам мировой капиталистический кризис, разразившийся в 2007 году, и последствия чрезвычайных мер, предпринятых всеми развитыми капиталистическими государствами и их центральными банками после краха Lehman Brothers в 2008 году с целью остановить развал мировой финансовой системы, наводнив рынок ликвидностью. Такова материальная историческая почва, из которой выросла революция, сотрясающая ныне арабские земли Магриба и Машрика** на южном берегу Средиземного моря, у дверей Европы.

Существенную связь между мировым кризисом и революцией – вот что игнорируют или пытаются затемнить правые и «левые» апологеты капитализма.

После первого шока, последовавшего за неожиданными революционными событиями в Тунисе и Египте, мейнстримный «дискурс» на Западе и в буржуазных СМИ изо всех сил воспроизводит риторику о «демократии» или рассуждает о специфических чертах каждого арабского общественного образования в регионе, стремясь скрыть тот факт, что «ключевой фактор движения – экономический кризис» (Le Monde arabe dans la crise, Maghreb Machrek No 206, зима 2010–2011).

Это не значит, что мы должны заменять конкретный анализ конкретной ситуации упрощенческим вульгарным «экономизмом». Условия, делающие возможным революционное Событие, разрыв исторической непрерывности, нельзя смешивать с самим Событием, которое не идентично своим материальным условиям и не исчерпывается ими, имеет свою собственную жизнь, динамику и диалектическую логику. Но если революционное Событие «отрезать» от условий его возможности, от его материальной базы, от его «событийного места» («site événementiel», по терминологии Алена Бадью) со всеми его элементами и их мобилизацией, – оно будет казаться метафизическим чудом, упавшим с неба. Революционные перемены последнего времени не могут быть ни изолированы от их кризисной «матрицы», ни сведены к ней.

В этой кризисной «матрице» задействована диалектика всеобщего и особенного. Некоторые аналитики склонны игнорировать эту диалектику и сосредоточивать внимание на том, что они считают спецификой арабских обществ. Но эти региональные и национальные особенности не фиксированы; они возникали и развивались исторически, в постоянном взаимодействии с доминирующими тенденциями мирового развития, в частности и в особенности – с возвышением и мировым господством капитализма, колониализма, империализма. Для начала: «архипелаг» государств, минигосударств, эмиратов и т. д. на Ближнем Востоке возник в результате распада Османской империи, вызванного империалистической экспансией западного капитализма и разделом региона между ведущими империалистическими державами – Британией, Францией и Италией.

Судьба ближневосточных государств изменилась благодаря открытию нефти и роли нефти в мировой экономике – с 1930-х гг., но в особенности после Второй мировой войны.

Джеймс Петрас, рассматривая последние события в регионе (в статье «Корни арабских восстаний и преждевременные торжества» – Roots of the Arab Revolts and Premature Celebrations*), настаивает на том, что это – «государства-рантье», отдающие своим гражданам небольшую долю доходов от нефти (или туризма): «Неолиберальная политика приватизации и снижения государственных субсидий (на продукты питания, пособия по безработице, пищевое масло, газ, транспорт, здравоохранение и образование) разрушила патерналистские связи, с помощью которых правящие группы сдерживали недовольство как молодежи и бедноты, так и клерикальных элит и племенных вождей. Объединение классов и масс, представителей «модерна» и «традиции» было прямым результатом процессов «неолиберализации» сверху и маргинализации снизу».

В рамках этой схемы основной выявившийся антагонизм – это антагонизм между государством-рантье и «улицей», где мобилизуются аморфные «модерновые и традиционные» социальные слои, а не между капиталом и (в терминах Петраса) «народной демократической революцией».

Социальная аморфность восставшей арабской «улицы» – не амальгама разрозненных элементов, представляющих модерн и традиционных, находящихся в каком бы то ни было «равновесии». Она выражает комбинированное и неравномерное развитие ансамбля «современных» и «несовременных» противоречий (используя весьма актуальные диалектические понятия, введенные Эрнстом Блохом), где определяющим, в конечном счете, «полюсом» в структуре сложного ансамбля социальных отношений является «современное», модерновое, а не традиционное, противоречие между капиталом и трудом на глобальном и локальном уровне – а не «несовременные» противоречия анахронистических элементов.

«Правящие группы рантье правят благодаря своим связям с военными и финансовыми институтами США и ЕС», – справедливо пишет Петрас. Но эти связи и вся сеть взаимоотношений между империалистическими странами и «режимами-рантье» претерпевают историческую эволюцию и детерминированы мировыми тенденциями капитализма.

Повышение нефтяных цен вчетверо после ближневосточной войны 1973 года в контексте мирового кризиса, последовавшего за крушением бреттон-вудской системы в 1971–73 гг., привело не только к растущим бюджетным дефицитам, рецессиям и росту внешних долгов, но и к «рециркуляции нефтедолларов», сыгравшей важную роль в переходе к глобализации финансового капитала и к неолиберализму, начиная с 1980-х гг.

За десятилетия финансовой глобализации «режимы-рантье», в частности, «халиджи» (крупный капитал стран Персидского залива), глубоко интегрировались в структуры и сети потоков глобального финансового капитала – не вопреки, но благодаря архаичной структуре местных обществ. Ближневосточные нефтепроизводящие страны не превратились в «субимпериалистические», как утверждал, например, покойный Эрнест Мандель. Историческая неспособность запоздавшей и подчиненной Западу арабской буржуазии эффективно выполнить модернизаторскую роль в эпоху империалистического упадка капитализма и недостаточность местных каналов для инвестиций в слаборазвитой производственной сфере за пределами нефтяного сектора привели к тому, что накопленные правящими режимами богатства были направлены на глобализованные рынки, где господствовал западный финансовый капитал, и на всевозможные экстравагантные проекты разлагающихся нуворишей (знаковый пример – китчевые небоскребы Дубаи).

Результатом интеграции в систему глобального финансового капитала стала не только чудовищная коррупция немногочисленной привилегированной верхушки, но и растущая нищета широких низовых народных масс, плативших высокую социальную цену за проведение неолиберальной политики. Безработица стала хронической, особенно среди молодежи, составляющей подавляющее большинство общества. Глобализация и связанные с ней новые технологии (Интернет и т. д.) открыли для значительной части этой молодежи (не обязательно только для мелкобуржуазного сектора) новые перспективы и запросы на интернациональном уровне, выходящие за рамки местных ограничений и давления консервативного традиционализма.

Комбинированное и неравномерное развитие сделало арабский мир «слабейшим звеном» в международной цепи глобальной финансово-капиталистической системы, в которую он глубоко интегрировался за предыдущие десятилетия, – аналогично тому, как Греция, интегрировавшаяся в ЕС и вошедшая в зону евро, в конце концов проявилась как «слабейшее звено» еврозоны. Когда глобальная финансовая система обрушилась, молодежное восстание в Греции в декабре 2008 года стало первым на европейском континенте политическим взрывом, порожденным этим беспрецедентным мировым кризисом, – взрывом, предшествовавшим официальному признанию государственного банкротства страны и предвосхитившим «молодежные революции» в Северной Африке и на Арабском Востоке. В обоих случаях (применяя метафору Троцкого) мощные электрические разряды, порожденные глобализованными противоречиями капитала, прорвавшимися наружу в 2007–2008 годах, «пробили» и расплавили слабейшие звенья глобальной сети.

Произвольное отделение мирового кризиса от революции выполняет вредную идеологическую функцию: оно скрывает от тех, кого это непосредственно затрагивает, – от эксплуатируемых, жертв капиталистического кризиса, – революционные последствия нынешнего кризиса и исторический выход из системного тупика, угрожающего катастрофой человечеству.

Мировой капиталистический кризис, продолжающийся уже четвертый год, приведя к пропасти банки, – финансовые гиганты, подобные Lehman Brothers, – и суверенные государства (например, на периферии еврозоны), достиг той точки, в которой создаются условия для революционных ситуаций, восстаний и социальных революций. Никто не ожидал, что установившиеся на протяжении десятилетий диктатуры, стратегически жизненно важные для мирового империализма и находящиеся под покровительством империалистов, наподобие тираний Бен Али и Мубарака, могут рухнуть за несколько недель под натиском революционного гнева мобилизовавшихся масс.

Правящие классы самым непосредственным образом заинтересованы в идеологическом замалчивании того факта, что результатом того же мирового кризиса, который является движущей силой революции в арабском мире, могут стать похожие революционные события в их собственных странах. Они действительно напуганы перспективой интернационального расширения революции – не только на Ближнем Востоке, но и за его пределами, в центральных странах-метрополиях Севера, прежде всего – в находящемся по соседству империалистическом Евросоюзе, запутавшемся в неразрешимых проблемах суверенного долга, валютного и банковского кризиса в сочетании с глубоким кризисом легитимности существующей политической системы правления и растущим социальным недовольством.

Десятилетиями в преобладающем «дискурсе» господствующего класса проповедовалось как догма, что «исторический цикл, открытый Октябрьской революцией 1917 года, безусловно, завершен», что «эпоха революций кончилась навсегда»; даже люди, называющие себя «коммунистами» и «марксистами», непоколебимо верили, что десятилетия или столетия отделяют нас от революционного подъема, который произойдет в отдаленном, неопределенном будущем. Сейчас все могут видеть реальные революции в реальном мире, происходящие не в каком-то отдаленном экзотическом уголке планеты, но по соседству с нами, на другом берегу Средиземного моря, лишь немного южнее греческого острова Крит.

Буржуазная демократия и империалистическая война

Как и разразившийся в 2007–2008 годах мировой кризис, его законные «новорожденные дети» – революции 2011 года и до того греческое революционное молодежное восстание декабря 2008 года – оказались громом с ясного неба для «мозговых центров» экономистов и политологов на службе у буржуазии.

За несколько дней до тунисской революции глава МВФ Доминик Стросс-Кан восхвалял Тунис как «образец для всего африканского континента», а духовный отец блэровского «третьего пути» Энтони Гидденс называл его «Норвегией Магриба»! (Их товарищ, тоже «социалист» и председатель «Социалистического интернационала» Георгиос Папандреу, обещал превратить Грецию в «Данию Юга» – перед тем, как объявить греческому народу, выступая по телевидению с самого дальнего греческого островка Кастелоризо, что страна обанкротилась и при этом связана рабскими условиями Меморандума, подписанного правительством с ЕС, Европейским центральным банком (ЕЦБ) и МВФ с целью спасения банковской системы…)

Что касается мубараковского Египта, некоторые «специалисты» поспешили причислить его к формирующемуся блоку БРИК с претензиями на международную гегемонию.

Но было бы серьезной ошибкой недооценивать мировую буржуазию. После первоначального шока западные империалисты, хотя и внутренне расколотые и ослабленные, начали вырабатывать контрреволюционную стратегию, сочетающую репрессии и уступки, обещания политических реформ, внешние вторжения (Бахрейн) и империалистическую войну (Ливия).

После десятилетий поддержки диктатур империализм запоздало пытается ассимилировать «демократию» и организовать «упорядоченный мирный переход» к новым формам подчинения и социального контроля, опирающимся на – и воспроизводящим – проимпериалистические силы внутри старых тиранических режимов, в их армиях, полицейских органах и обученных ЦРУ спецслужбах, в разнообразных старых и новых элитах, среди племенных вождей.

Такова, например, роль Высшего военного совета в Египте, проведшего фальшивый референдум об осуществлении фальшивых «конституционных реформ», чтобы обеспечить в течение нескольких месяцев возможность передачи власти организованным силам из бывшей партии Мубарака и охотно идущим на сотрудничество с ними «Братьям-мусульманам». В Тунисе продолжение мобилизации масс вынудило «переходное» правительство в явном виде подчиниться популярному политическому требованию проведения выборов в Учредительное собрание 24 июля – в качестве «меньшего зла», говоря словами нынешнего премьер-министра Эссебси (бывшего коллеги Бен Али, ныне этого же Бен Али проклинающего). В Иордании и Марокко обещают «расширить властные полномочия народа, не ограничивая власть монархии, символизирующей национальное единство», и т. д.

С другой стороны, например, в Ливии, где Каддафи установил герметически закрытую диктатуру с семейной концентрацией власти, что не позволяло заменить его по варианту, схожему с мубараковским, на повестку дня встала империалистическая война. Дав возможность войскам Каддафи устроить расправу с необученными и легко вооруженными повстанцами и подойти к Бенгази, империалисты Франции, Британии и США затем, когда сложилась патовая ситуация в военных действиях между повстанцами и силами, поддерживающими Каддафи, начали интервенцию под прикрытием резолюции Совета Безопасности ООН № 1973, представляя себя «последней надеждой на спасение» и арбитрами «перехода к посткаддафиевскому периоду». Помимо своих сторонников в Переходном национальном совете в Бенгази, империалисты все чаще призывают к сотрудничеству представителей близкого окружения ливийского диктатора, включая таких личностей, как бежавший в Лондон бывший министр иностранных дел и бывший глава ливийских спецслужб Муса Куса или коррумпированные и виновные в убийствах сыновья Каддафи, в частности, Саиф аль-Ислам Каддафи. Главная цель империализма – превратить Ливию в протекторат НАТО/ООН и важнейший стратегический военный опорный пункт противостояния арабской революции, прежде всего – революциям в Тунисе и Египте.

Контрреволюционная стратегия «демократия и/или война» – едина в своей дифференцированности, точно так же, как и процесс народных революций от Атлантики до Персидского залива – это единый процесс, несмотря на специфические отличия, различные социально-политические конфигурации, различные темпы, различные уровни конфронтации и различное соотношение социальных сил в Египте, Тунисе, Йемене, Бахрейне, Саудовской Аравии, Марокко, Алжире, Ливии, Сирии.

Понимание этого единства и революции, и контрреволюции существенно необходимо революционерам, чтобы обрубить оба щупальца контрреволюционного монстра – пацифистски-буржуазно-демократическую политику «перехода» с целью сохранения статус кво с новыми внешними атрибутами и империалистическую войну.

Борьба против «демократических» ловушек не означает какого-либо отказа от поддержки законных демократических устремлений широких масс, не только имеющих глубокие корни в их горьком опыте десятилетий репрессий, пыток, истребительной политики ненавистных тиранических режимов, но и взаимосвязанных с социальными требованиями, лежащими в основе народной революции. В этом контексте важную роль может играть переходное требование суверенного Учредительного собрания – если не забывать о ловушках, поставленных правящими кругами с целью «украсть» это требование (как в Тунисе). Необходимо сделать упор на самоорганизацию революционных масс в низовые структуры типа Советов (комитеты, советы и т. д.), уже возникшие в зачаточной форме в Египте и Тунисе, и на борьбу за разгром репрессивных государственных аппаратов, за взятие власти рабочими и широкими слоями бедноты, за конфискацию богатств, присвоенных диктаторами и их прислужниками, за экспроприацию (местных и иностранных) экспроприаторов, за то, чтобы вышвырнуть империализм и реорганизовать весь Ближний Восток (включая освобожденную Палестину) на новых социалистических основах.

Иными словами, историческая задача состоит в том, чтобы сделать революцию перманентной, нанеся поражение всем ее внешним и внутренним врагам.

Невозможно продвижение социальной революции вперед без борьбы с империализмом – как с его «демократическими» ловушками, так и с его военной агрессией; и невозможно победить империализм без углубления и расширения социальной революции.

Еще раз о Ливии

Исходя из этого, поскольку речь идет о Ливии, наша партия EEK бескомпромиссно выступает против империалистической агрессии и в то же самое время поддерживает массовую революционную борьбу восставшей молодежи («шебаб») против тирании Каддафи и предупреждает о той реакционной роли, которую играют самоназначенное «правительство» (бывших чиновников Каддафи) в Бенгази и другие добровольные помощники империализма. Мы заявляем: «Империалисты – вон из Ливии и с Ближнего Востока!», и одновременно: «Долой Каддафи и всех тиранов! За победу революции!» Нельзя бороться с Каддафи, не борясь за то, чтобы нанести поражение империализму, и нельзя бороться против империализма, не борясь за свержение Каддафи.

Целиком и полностью контрреволюционна позиция поддержки резолюции СБ ООН № 1973, давшей зеленый свет империалистической интервенции в Ливии, – такая позиция, какую заняла вся либеральная «левая» в Европе, а также и некоторая часть «радикальных левых», и очень ясно выразил Жильбер Ашкар, ливанский левый экономист, политически близкий к бывшему «Объединенному секретариату IV Интернационала» (см.: Gilbert Achcar, «A Legitimate and Necessary Debate from an Anti-Imperialist Perspective», ZNet, 25 March 2011, http://www.zcommunications.org/libya-a-legitimate-and-necessary-debate-from-an-anti-imperialist-perspective-by-gilbert-achcar). Позднее Ашкар выступил против натовских бомбежек, продолжая, однако, защищать свою первоначальную точку зрения в поддержку резолюции СБ № 1973 и представляя Переходный национальный совет в качестве проводника «программы реальных демократических перемен». Алекс Каллиникос, лидер и теоретик «радикальной левой» Социалистической рабочей партии в Британии, отвергая позицию Ашкара и выступая против империалистической интервенции, тем не менее, старательно выдерживал дружеское, мягкое отношение к этой открыто проимпериалистической позиции; в своем комментарии в газете СРП «Socialist Worker» 2 апреля он писал: «Самые разумные из доводов в поддержку интервенции привел мой старый друг Жильбер Ашкар. Последовательный оппонент западного империализма, Жильбер доказывает, что этот случай – из тех, когда антиимпериалистам следует проявить волю к компромиссу», и т. д. Как можно столь дружески и даже льстиво называть «разумной» бесстыдную поддержку империалистической агрессии?

Мы должны очень четко уяснить: народное восстание против диктатуры Каддафи – союзника США в террористической «войне против терроризма», друга Тони Блэра и Берлускони до недавнего времени и Бен Али – до последнего момента, пока он не был свергнут (ливийские спецслужбы активно помогали репрессиям против тунисской революции), –  неразрывная часть арабского революционного процесса, а не организованный империализмом «заговор», как утверждают многочисленные самозваные «антиимпериалисты», страны ALBA («Боливарианского альянса») в Латинской Америке, сторонники Чавеса повсюду и неосталинисты, в том числе в Греции – «либертарный» Такис Фотопулос из группы «Демократия для всех» («Inclusive Democracy») или неосталинист Георгиос Деластик, главный редактор «PRIN» – еженедельника «Нового левого течения» (NAR), бесстыдно поддерживающие Каддафи.

Фотопулос раскритиковал EEK и лично автора настоящей статьи как «агентов транснациональной элиты и сионизма» за то, что мы сказали очевидную вещь, назвав ливийского диктатора «человеком империализма». По мнению Фотопулоса, нужно оказать поддержку режиму Каддафи, поскольку он остается «антиимпериалистическим», «не является сателлитным государством» и не прямо, но «лишь косвенно связан с Западом через интернационализированные рынки». Лишь косвенно?

То время, когда этот бывший поклонник Насера находился в конфликте с империалистами, демонизировался Западом и завоевывал симпатии и поддержку со стороны антиимпериалистических и левых сил (среди прочих, «Международного комитета» Дж. Хили – международного троцкистского течения, с которым EEK порвала в 1980-х, демонстрировавшего примитивный оппортунизм в отношении ливийской «Джамахирии»), – давно прошло. После крушения СССР, капитулировав перед империализмом, режим Каддафи начал в 1999 году сотрудничать с ЦРУ; с 2003 года он стал открыто прислуживать Западу, «приютив» в Ливии специальный пыточный центр для заподозренных в принадлежности к «Аль-Каеде», выдав британской MI6 представителей Ирландской республиканской армии и предоставив информацию обо всех (реальных или вымышленных) контактах с антиимпериалистическими движениями и революционными организациями на международном уровне; он отдал нефтяные месторождения страны британским, итальянским, французским и американским компаниям (в результате сделки, очень прибыльной для семьи Каддафи и его друзей); с учетом всего этого, ливийский тиран превратился из парии в ценного друга, хвалимого всеми правителями Запада.

Но политическую проблему составляет не отдельный прокаддафистский гуру из самозваной «анархистской» секты под названием «Демократия для всех». В Греции, так же, как и в Италии и других странах, на защиту ливийского палача собственного народа выступил и поднялся на поверхность некий «сталиноидный», пустой «антиимпериализм».

Некоторые последствия этой позиции мы видели на демонстрации в Афинах 22 марта (где участвовала также и EEK), направленной, согласно первоначальному призыву, против разрекламированного саммита ЕС 24–25 марта, целью которого было окончательное достижение «большого соглашения» о мерах в связи с кризисом в еврозоне – за счет европейского рабочего класса. NAR и коалиция центристских организаций ANTARSYA, куда NAR входит, очень гордятся (как они пишут в газете PRIN от 27 марта) тем, что, скоординировав действия ряда контролируемых ими низовых профсоюзных организаций, они смогли «реориентировать» (?) демонстрацию, получив поддержку также небольшой группы, связанной с профсоюзной бюрократией GSEE и ADEDY*, и проведя вместо демонстрации против ЕС – антивоенную демонстрацию против империалистической интервенции в Ливии.

Нет сомнений, что мобилизация против империалистической агрессии в Ливии была (и остается) необходимой и актуальной задачей. Но дезориентацией, а не «реориентацией» является отмена мобилизации против ЕС и проведение вместо этого (немногочисленной) антивоенной демонстрации, где большинство организаций-участников выражали (не слишком) критическую, а иногда и безусловную поддержку Каддафи.

Абсолютно же необходимым делом было и остается – связать борьбу в поддержку арабской революции и против империалистической агрессии с резко ухудшающейся кризисной ситуацией в Евросоюзе и с перспективами социальной революции в самой Европе.

Фиаско саммита ЕС

Война и революция на Ближнем Востоке происходят одновременно с новым обострением кризиса суверенного долга в еврозоне и с политическими кризисами по всему ЕС. Все эти события связывает в единое целое мировой капиталистический кризис, длящийся уже четвертый год.

Можно предположить, что с ноября 2010 года Саркози и Меркель разрабатывали план, позднее названный «большим соглашением»: навязать германские и французские интересы всему Евросоюзу в качестве «долгосрочного решения кризиса».

Этот план был почти согласован в окончательном виде 11 марта 2011 года и представлен для ратификации на саммит ЕС в Брюсселе 24–25 мая 2011 года. И как раз накануне саммита «большое соглашение» оказалось «большим фиаско». Кризис суверенного долга в еврозоне обострился – со снижением рейтинга Греции, Португалии и 30 банков в Испании, с падением португальского правительства, поставившим на повестку дня вопрос о спасении страны от банкротства и затрудняющим проведение в жизнь решений ЕС, с банковским кризисом в Ирландии и отказом новоизбранного ирландского правительства подчиниться германо-французскому шантажу. Но главное – в том, что сами творцы «большого соглашения», представлявшие себя в качестве единого руководства Евросоюза, Саркози и Меркель, борясь каждый по отдельности за свое личное политико-электоральное выживание, раскололись друг с другом: французский президент облачился в наполеоновский мундир и пошел воевать против своего старого друга в Ливии, в то время как его немецкая партнерша категорически отказалась от какого-либо участия в военной кампании в североафриканской пустыне, где много лет назад был побежден немецкий генерал Роммель. И, несмотря на этот раскол, оба потерпели сокрушительное поражение в своих странах по итогам прошедших в марте выборов в местные органы власти.

В 2007 году Саркози с помпой изображал себя «новой Тэтчер», обещая «решительно похоронить наследство 1968 года». И кто кого сейчас на самом деле хоронит? Что до так называемой «железной леди германской Европы», для нее унизительным поражением стали выборы 27 марта, когда «рухнула Валгалла» ее партии ХДС, 58 лет до того правившей в земле Баден-Вюртемберг. Не только «германо-французская ось» оказалась не слишком жизнеспособной, но и внутри самих Франции и Германии, в самом ядре ЕС, быстро углубляется кризис политических режимов.

«Большое соглашение» было формально ратифицировано 25 марта, но, как писала в редакционной статье от 26 марта газета Financial Times, «это не соглашение о помощи – не было согласия о том, что поможет».

На следующий день после «большого фиаско», – всего через несколько месяцев после того, как восставшая молодежь во время массовой мобилизации против повышения платы за высшее образование сожгла штаб-квартиру правящей партии тори, – полмиллиона британских рабочих вышли на улицы Лондона, сопротивляясь драконовским мерам по сокращению расходов, которые стремится навязать правительство тори и либералов.

Самум, яростный ветер арабской пустыни, начинает дуть и в европейских столицах.

От греческого декабря к арабской весне – и к жаркому европейскому лету

В Европейском союзе Греция – не только самый «проблемный» член и слабейшее звено, поскольку речь идет о кризисе суверенного долга в еврозоне, но и геополитическое связующее звено с Ближним Востоком, переживающим революционные потрясения.

Накануне саммита ЕС, посвященного «большому соглашению» и превратившегося в большое фиаско, в западноевропейской прессе появилось множество статей, отражавших растущее беспокойство европейской буржуазии по поводу возможного в близком будущем необъявленного государственного банкротства Греции – несмотря на меры по спасению от банкротства, предпринятые в мае 2010 года, и на тяжелые лишения, навязанные греческому народу решениями тройки МВФ / ЕС / ЕЦБ, исправно проводившимися в жизнь правительством ПАСОК.

В наихудшем возможном сценарии, опубликованном Standard & Poor's, предупреждалось, что государственный долг Греции, уже сейчас ставший невыносимым бременем, – по расчетам, 143% ВВП, – может вырасти до астрономического значения 330% ВВП в 2015 году (Le Monde, 24 марта 2011 г.)!

Несмотря на фантастическую ложь правительства и мейнстримных СМИ в Греции, греческие и европейские правящие классы дрожат от страха. Только вечные скептики из бюрократизированной (даже и так называемой «антикапиталистической») левой продолжают недооценивать революционный потенциал греческого рабочего и народного движения.

Призрак молодежного восстания 2008 года продолжает устрашать силы капиталистического общественного порядка. Это восстание – «первый политический взрыв, в котором проявился нынешний мировой экономический кризис», по справедливой и незабытой оценке, данной тогда главой МВФ Домиником Стросс-Каном, – стало прологом, связующим звеном, переходом к сегодняшним революциям в Магрибе и Машрике, которые не случайно были названы «революциями молодежи».

Многие из вопросов, поставленных греческим декабрем и остающихся открытыми до сегодняшнего дня, могут найти разрешение, если мы изучим развитие арабской революции, которая по-настоящему меняет карту региона и мира в целом. Революция, включающая в себя и одновременно снимающая (в смысле диалектического снятия по Гегелю) опыт революций XX века, есть не просто национально-демократическая и не исламская, но социальная революция.

У этой революции XXI века – парадоксально – лицо с невинными чертами подростка Александроса Григоропулоса, пятнадцатилетнего мальчика, чье убийство греческой полицией в 2008 году зажгло декабрьский революционный пожар, лицо, очень похожее на лица молодежи в предместьях Парижа и в трущобах Буэнос-Айреса, в Стамбуле, Каире, Адене или Манаме.

Многие говорят об «арабском 1848-м», чтобы подчеркнуть не только международное распространение революции по всему Ближнему Востоку, но и, главным образом, ее демократический характер. Но сама европейская революция 1848 года характеризуется не только тем, что она знаменовала национальное и демократическое пробуждение европейских народов, но и – существенным образом – тем, что она исчерпала французскую революцию 1789 года и историческую миссию буржуазии: предательством революции германскими буржуазными и мелкобуржуазными демократами, революционным подъемом рабочего класса, кровавой расправой демократической буржуазии над героическим парижским пролетариатом в июне 1848-го.

Извлекая уроки из революции 1848 года, Карл Маркс в знаменитом обращении центрального комитета к Союзу коммунистов в 1850 году заново выработал и сформулировал, на новой классовой основе и с новым историческим содержанием, старый радикальный якобинский лозунг непрерывной (перманентной) революции.

«Весна народов» 1848 года в Европе знаменовала собой высшую точку развития капитализма и начало его перехода к историческому упадку, в стадию которого он вступил в конце XIX – начале XX века. «Арабская весна», напротив, наступает во время далеко зашедшего упадка капитализма, в разгар беспрецедентного кризиса капиталистической глобализации.

Рабочий класс играл и продолжает играть важнейшую роль в Тунисе, Египте, Йемене, Бахрейне, даже в Саудовской Аравии, насылая «шок и трепет»* не только на режимы, которым грозит свержение, но и на буржуазную и исламистскую оппозицию, торжественно присягающую демократии и постоянно призывающую рабочих к прекращению забастовок и неподконтрольную радикальную молодежь – к «сдержанности».

Но джинн выпущен из бутылки и теперь останется на свободе надолго. Перед нами открывается не «новая буржуазно-демократическая стадия», как утверждает сталинист Найеф Хаватме из Демократического фронта освобождения Палестины (в интервью греческой газете «Avgi», 20 марта 2011 г.). Наоборот, разворачивающаяся революция сталкивается с исторической неспособностью и неудачей попыток арабского буржуазного и мелкобуржуазного национализма добиться свободы, национального единства и независимости для угнетенных арабских народов; она вступает в столкновение с бывшими антиимпериалистическими режимами, институционализировавшими национально-освободительную борьбу (например, в Египте, Тунисе, Алжире, Ливии, Сирии) и выродившимися в проимпериалистический коррумпированный деспотизм.

Нынешняя революция также преодолевает манипуляцию неудовлетворенными мессианскими ожиданиями обездоленных масс со стороны теократических группировок мулл, «Братьев-мусульман» или салафитов, которые на протяжении целого исторического периода пытались заполнить вакуум, порожденный банкротством светских националистических движений и режимов и крушением сталинистских компартий региона, шедших в хвосте у национализма.

Революция безработной молодежи на Ближнем Востоке нарушает все установленные нормы – как их нарушала восставшая молодежь греческого декабря, из-за чего «политкорректные» консервативные умы на правом и левом фланге упрощенчески классифицировали ее как «анархистов».

Только освободительный революционный марксизм, продолжающий движение с того пункта, где остановился Ленин в «Государстве и революции» в 1917 году, и возрождающий заново теорию и практику перманентной революции Троцкого, мог бы говорить общим языком с этим молодым поколением мировой революции и построить революционный Интернационал ее победы – IV Интернационал.

Как будущее русской революции зависело от победы революции германской, так победоносное будущее революции на Ближнем Востоке лежит на европейских берегах Средиземного моря. Ответственность лежит на нас!

Париж, 29 марта – 3 апреля 2011 г.

 

Приложение

Ответы С. Михаила-Матсаса на вопросы представителей редакции «Альтернатив»

11 апреля 2011 года

1. Созрели ли условия для социальной революции в Ливии?

Прежде всего, арабские революции должны рассматриваться как результат глобальных противоречий мирового капитализма, испытывающего тяжелейший в своей истории кризис, в результате которого рвутся «слабейшие звенья» во взаимосвязанной международной цепи – вначале, в декабре 2008-го, Греция, и затем, в 2010–2011 гг., Египет, Тунис и весь арабский мир.

Революционный процесс в арабском мире внутренне един, при этом в его развитии имеют место моменты различия и частные особенности. Несмотря на существенные различия между арабскими странами, это социальное и национальное пространство, порожденное распадом Османской империи и процессом западной капиталистической / империалистической колонизации, характеризуется некоторым историческим единством. Необходимо осознать диалектику всеобщего и особенного.

Прежде всего: никто не ожидал революций в Тунисе и Египте, и одной из основных причин было игнорирование этой диалектики и преобладающей, определяющей роли всеобщего (мирового кризиса 2007–2011 гг.). Установив эту роль, мы должны, конечно, исследовать различия между разными арабскими странами, которые действительно весьма важны: например, между Тунисом и Египтом, где революция (на данный момент) принимает наиболее развитую форму и где ключевую роль сыграл местный рабочий класс; странами с сильным племенным характером, наподобие Ливии, где преобладает иностранная рабочая сила; и странами с промежуточной ситуацией, где силен и племенной, и рабочий элемент, как в Йемене.

Здесь важно то отличие, которое французский философ Ален Бадью проводит между «событием» (революционным «разрывом исторической непрерывности») и «событийным местом» (исторической «средой», материальными условиями). Без необходимых объективных условий арабская революция была бы невозможна. Но революционный процесс, раз начавшись, имеет собственную динамику и логику.

Ливийская молодежь, «шебаб», в том числе и в бедных кварталах Триполи, несомненно, начала восстание – массовой мобилизацией середины февраля, вдохновленной тунисской и египетской революциями. Восставшие были плохо подготовлены, не организованы, не имели революционного руководства и т. д. Поэтому хорошо организованная военная машина Каддафи перешла в контрнаступление, вначале – в бедных кварталах Триполи, затем – продвигаясь к востоку, и почти разгромила их, открыв дорогу для интервенции империалистов (в лагере которых все более обостряются противоречия и кризисные явления в отношениях между Францией, Британией, США, ЕС в целом, НАТО и внутри них). Мы должны проводить различие между революционными повстанцами и той ролью, которую играют империализм и его агенты (ЦРУ, спецслужбы Британии, Франции и, конечно, Израиля; сюда же относится и реакционный Переходный национальный совет в Бенгази). Исходя из этого, мы боремся как против империалистического вторжения, так и против реакционного режима Каддафи.

2. Сложились ли в Ливии местные социально-экономические условия, делающие ее также одним из «слабых звеньев» и создающие возможность для революции в этой стране?

Да. Во время «холодной войны» Каддафи как лидер военно-бонапартистского режима «третьего мира» балансировал между СССР и Западом: установив жестокую антикоммунистическую и антирабочую диктатуру, он в то же время по ряду вопросов выступал против империализма и осуществил ряд мер в интересах широких масс; внутри страны он балансировал между различными племенами, поддерживая воспроизводство архаической племенной структуры, чтобы не допустить возникновения сильного местного пролетариата. Это «равновесие», как внутреннее, так и внешнеполитическое, было разрушено вследствие гибели СССР и движимого кризисом процесса капиталистической глобализации. В 1990-е годы Каддафи уже повернул в сторону Запада и рыночной экономики.

Концепция «государства-рантье» небесполезна, но у нее есть ограничения, применительно к нынешней ситуации – очень сильные. Поэтому анализ Джеймса Петраса, в котором «государство-рантье» противопоставляется аморфной уличной «массе», а центральное противоречие между трудом и капиталом, в его глобальных и локальных измерениях, обходится стороной, – требует критики. (См. мою статью «Арабская весна: революция у дверей Европы».) На основе этой концепции ничего нельзя понять в происходящем, например, в Бахрейне или Йемене, или даже в Саудовской Аравии. То же относится и к Ливии.

Ливийский народ – не аморфная масса, и он не был весь превращен в «рантье» – ими стали только семья и клан Каддафи, а также некоторые элементы из различных племен, включенные в структуру власти. Приводимая статистика дохода на душу населения фальшива. Верно, что абсолютное большинство рабочей силы в Ливии составляли иммигранты – иностранные рабочие. Но существует и местная рабочая классовая база, хотя и немногочисленная.

Более полезны для прояснения ситуации свидетельства, исходящие от комиссии МВФ, относящиеся ко времени за несколько месяцев до революционных событий:

http://www.imf.org/external/np/ms/2010/102810.htm

 

«Социалистическая Народная Ливийская Арабская Джамахирия – консультации 2010 года по вопросам соблюдения Статьи IV Соглашения МВФ – предварительные выводы миссии

28 октября 2010 года

Миссия МВФ посетила Ливию 17–28 октября 2010 года с целью проведения переговоров в рамках консультации 2010 года по вопросам соблюдения Статьи IV. Миссия хотела бы поблагодарить власти за отличное сотрудничество и гостеприимство.

…

Был достигнут прогресс в снижении занятости в сфере государственной гражданской службы, но всесторонняя реформа гражданской службы пока не осуществлена. Из 340000 государственных служащих, ранее направленных в центральное ведомство по вопросам труда как подлежащих сокращению, около четверти, как сообщается, нашли иные источники дохода и более не получают выплат из государственного бюджета. Миссия рекомендует ускорить реализацию программ сокращения штатов. Миссия также рекомендует проведение всесторонней реформы гражданской службы, по консультации со Всемирным Банком, с целью содействовать формированию более эффективной политики в сфере оплаты труда и занятости».

Иными словами, 20% составляющего в общей сложности 1700000 человек работающего населения Ливии (не только госслужащие) было «сокращено», потеряв рабочие места в госсекторе, согласно директивам МВФ о приватизации! Более того, режим Триполи сократил продовольственные субсидии в разгар обостряющегося международного кризиса цен на продовольствие.

Так что ливийский народ, особенно безработные и маргинализованная молодежь, имел достаточно оснований восстать против правящих друзей МВФ, итальянской нефтяной компании ENI, British Petroleum и т. д., – так же, как их братья в Тунисе и Египте.

 

17 июля 2011 года

3. Тем не менее, очень многие левые, в том числе близкие Вам по большинству других вопросов, проводят принципиальную грань между массовыми движениями в таких странах, как Тунис и Египет, и ливийскими повстанцами. Они рассматривают движение против Каддафи в Ливии как реакционно-трайбалистское, опирающееся на «племенную» ксенофобию, которое поэтому изначально не заслуживало поддержки левых и естественно стало проимпериалистическим. Не подтверждают ли эту точку зрения события последних месяцев, когда ливийская ситуация выглядит просто как противостояние режима Каддафи западным интервентам, под крылом которых укрылись повстанцы?

Я не считаю, что мы можем просто «списать со счетов» ливийское восстание как «трайбалистское движение», обреченное на «ассимиляцию» империализмом.

«Племенной» фактор, так же, как и религиозно-конфессиональное разделение (между суннитами и шиитами в Бахрейне и Йемене, между алавитами и суннитами в Сирии, между коптами и мусульманами в Египте и т.д.), в разной степени в разных странах, конечно, играет немалую роль в этих потрясениях, и империалисты пытаются использовать эти различия в своих интересах.

Но для понимания этих сложных явлений мы должны обратиться к диалектике. Эрнст Блох говорил о «современных противоречиях» (противоречия между капиталом и трудом, противоречия мирового капиталистического кризиса и т. д.) и «несовременных противоречиях», унаследованных от исторического прошлого каждой исторической формации (связанных с разделением между племенами, религиозными группами и т. д.). Ключевой вопрос: какие противоречия – первичные, определяющие? Для меня несомненно, что арабская революция представляет собой исторически сложившуюся единую совокупность противоречий, «взорвавшуюся» на данном конкретном этапе мирового капиталистического кризиса. События в Ливии (или Сирии) разразились из-за этой взрывчатой современной мировой ситуации, а не из-за непогашенных давних межплеменных или межконфессиональных конфликтов.

В любом случае, будущее «арабской весны» остается в руках борющихся масс, особенно на передовых фронтах арабской революции – в Тунисе и Египте. Но прежде всего – решающую роль сыграет то, что произойдет теперь в Европе.

---

* Расширенный вариант статьи, впервые опубликованной на греческом языке в газете EEK «NEA PROOPTIKI» 2 апреля 2011 г.

** Магриб – запад арабского мира (Марокко, Алжир, Тунис), Машрик – арабский мир от Египта на восток (но чаще всего – исключая Аравийский полуостров). – Прим. перев.

* Статья Дж. Петраса: http://www.lahaine.org/petras/b2-img/petras_root.pdf – Прим. перев.

* Крупнейшие в Греции объединения профсоюзов работников частного и государственного секторов. – Прим. перев.

* Автор иронически употребляет здесь популярное название военной доктрины США – «Shock and Awe». – Прим. перев.