В поисках новой политической доктрины политические элиты постсоветской России вновь открыли труды давно забытого философа, которого советское правительство вынудило отправиться в 1922 г. в изгнание, и который жил до 1938 г. в Берлине, а затем, до самой смерти, в Швейцарии. Ильина провозгласили «блестящим мыслителем» и «провозвестником грядущей России»[1], его останки были перевезены в Россию; имеются многочисленные и постоянно дополняемые издания его трудов и чрезвычайно обширная литература о нем и о его творчестве. В современном восприятии Ильина, наряду с его философско-правовыми работами, в которых он, среди прочего, развивает свою идею будущей конституционной структуры России, на передний план выходит, прежде всего, его позднее творчество[2]. Здесь эти вопросы дискутироваться не будут; задача настоящей статьи скорее в том, чтобы напомнить факты биографии и творчества Ильина, которые слишком мало обсуждаются при освоении его духовного наследия.

О жизненном пути Ильина

Иван Александрович Ильин (28.3.1883 – 21.12.1954) родился в Москве, в семье адвоката Александра Ильина и дочери врача немецкого происхождения Екатерины Швейкерт. После сдачи экзамена на аттестат зрелости в 1901 г. он изучал до 1906 г. право и философию в Московском университете (в частности, у Новгородцева и Трубецкого). В мае 1918 г. он защитил докторскую диссертацию «Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека», где показал себя как превосходный толкователь Гегеля, а затем был назначен ординарным профессором. Ильин приобрел репутацию выдающегося оратора. В то же время, еще до революции 1917 г. он был известен среди московской интеллигенции как человек, имевший обыкновение ненавидеть идеологических противников, презирать и оскорблять их[3]. Будучи молодым студентом, Ильин вначале придерживался радикальных взглядов и, по словам современников, был близок к поддержке терроризма. Позднее он примкнул к либерально-консервативному «Студенческому историко-филологическому обществу», приверженному ценностям к традициям православия. Он был непримиримым противником большевистского режима, находился в контакте с ведущими политическими и военными лидерами белого движения, встал под знамя крестового похода за «единую, священную и духовно обновленную Россию будущего». До 1922 г. Ильин еще преподавал в Московском университете. Большевики неоднократно арестовывали его, а в сентябре 1922 г. выслали из России. Как один из пассажиров «философского парохода» он прибыл в ноябре 1922 г. в Берлин.

В Берлине Ильин вскоре стал одной из выдающихся фигур духовной жизни русской колонии. Он участвовал в основании «Религиозно-философской академии» и «Российского научного института». Там он руководил отделением права, читал лекции по философии права и правовому сознанию. После реорганизации института в 1926 г. он выступал с публичными докладами по философии Гегеля и русской духовной истории. Сюда добавлялись, помимо института, многочисленные доклады на русском и немецком языках на актуальные политические темы, такие, как причины русской революции или сущность коммунизма. В отличие от большинства ученых, высланных осенью 1922 г., Ильин не только занимался сохранением духовных традиций старой России, но также и стал генератором идей для консервативного крыла политической эмиграции[4]. Его книга «О сопротивлении злу силою»[5], вышедшая в 1925 г. в форме философской работы, была по сути, скорее, политическим манифестом. Книга и доклады Ильина на эту тему вызвали противоречивые дискуссии. В 1927 г. он основал патриотический журнал «Русский колокол», став его издателем, главным редактором и основным автором статей. В качестве главной задачи журнала он указал всестороннее обновление духа образованного русского человека, формирование его характера, его веры в новую Россию[6]. Эта миссия не увенчалась большими успехами: Вследствие невысокого публицистического качества и недостаточной убедительности, несмотря на большой пафос, «Русский колокол» перестал выходить в 1930 г., после всего лишь 9 выпусков. С начала 30-х годов Ильин регулярно публиковался на немецком языке в издательстве «Эккарт – Ферлаг» (в частности, в 1932 г. вместе с будущим председателем «Всеобщего союза немецких антикоммунистических объединений» Адольфом Эртом)[7].

Ильин и фашизм

В поисках союзников в борьбе против большевизма он оказался в опасности заключения пакта с «дьяволом». Еще в середине 20-х годов, после пребывания в Италии, он видел в фашизме попытку ответа на интернационализм и безбожие и пример воли к власти и государственному порядку. В «Колоколе» он восхвалял русский фашизм (наряду с итальянским, немецким и венгерским) как часть нового всемирного рыцарства, которым человечество отвечает на напасть безбожия, бесчестия и алчности. Кто против борьбы этих рыцарей с дьяволом, тот (по словам Ильина) за дьявола[8], – образное выражение, которое фатально напоминает «кто не с нами – тот против нас» господствовавших в России большевиков. Для Ильина дух политических партий был всегда ядовитым[9]. Основанные на партиях политические системы и, следовательно, также политическую демократию как таковую он резко отвергал. Его политическим идеалом было автократическое, хотя и не обязательно монархическое, господство. Будущую Россию он связывал с идеалом государства под руководством вождя: настоящий вождь, по его словам, мастер и творец власти, а Россия нуждается в преданном ей творце власти[10].

Захват фашизмом власти в Германии демонстративно приветствовался Ильиным. В парижском «Возрождении» он осуждал общественное возмущение, якобы находящееся под влиянием, прежде всего, евреев, и восхвалял «законный переворот» как «легальную самоотмену демократическо-парламентаристского порядка»[11]. Здесь Ильин не только высказывал суждение как эмигрант, разочарованный отношением либеральной общественности на Западе к Советскому Союзу, но и подчеркнуто приветствовал сущностные ценности национал-социалистического движения. Он отрицал антисемитизм нацистов: дух национал-социализма состоит, по его мнению, не в расизме[12]. «Новый дух», согласно ему, непримирим по отношению к марксизму, интернационализму, пораженческому бесчестию, классовой ненависти, реакционным классовым привилегиям и продажности, но не по отношению к еврейству[13]. Насколько принципиальным было его признание этого «нового духа» фашизма и игнорирование им его антигуманизма и преступного расизма, подтверждает сам Ильин уже через 15 лет в статье «О фашизме», в которой он критикует лишь «ошибки» немецкого фашизма, например, его враждебность к религии (и очень мягко – расизм, «холокост» же не упоминает совсем), и подчеркнуто восхваляет новые фашистские режимы на Пиренейском полуострове[14].

Сомнительна также роль Ильина в «Российском научном институте» в 1933 и 1934 годах. Когда Семен Франк был вынужден в начале лета 1933 г. оставить место его руководителя вследствие своего еврейского происхождения, Ильин встал во главе института. В июне 1933 г. он сотрудничал с комиссарами Армином фон Райером и Максимилианом фон Хаммом, направленными прусским Министерством народного просвещения и вероисповеданий для проведения ревизии в институте. Согласно письму А. И. Угримова профессору Максу Зерингу, Райер действовал по разработанному Ильиным плану[15], когда убрал из института евреев и создал в качестве нового представительства объединение, вице-президентом которого стал Ильин. Когда институт перешел в октябре 1933 г. в ведение рейхсминистерства пропаганды и им стал руководить Адольф Эрт, в качестве его сотрудников были сохранены, наряду с Ильиным, только А. А. Боголепов и В. П. Полетика. Согласно Райеру, в это время выступления Ильина с докладами получили явное признание руководителя Тайной государственной полиции, обер-регирунгсрата Диля[16]. Во время нового открытия реорганизованного института в январе 1934 г. он выступил с докладом о планах Коммунистического Интернационала по завоеванию мира. Лишь после принятия устава в июле 1934 г., согласно которому сотрудниками института могли быть только «немецкие соотечественники», ему пришлось уйти. До 1937 г. он, теперь – как один из немногих еще остававшихся в столице Германского рейха русских интеллигентов, продолжал выступать с докладами и вел свою антикоммунистическую пропагандистскую работу. О «преследовании» Ильина гестапо, как об этом, среди прочего, утверждается в статье об Ильине в российской «Википедии», едва ли может идти речь, хотя на него и смотрели с недоверием как на «инородца» и русского, а также в связи с его тесными отношениями с церковными институтами. Лишь в 1938 г. он беспрепятственно покинул Берлин и переселился в Швейцарию.

Итог

Иван Ильин воплощает своим жизненным путем и субстанцией своих философско-правовых воззрений идею «вертикали власти», как она в наше время практикуется в политических системах, которые обозначаются в современной западной политологии как «управляемые» или «мнимые демократии», или также как «плебисцитарный авторитаризм». Подходят ли эти понятия для описания современной России или нет, мы здесь не рассматриваем. При всей идеализации души «русского народа» и «русской народной культуры», Ильин скептически относится, во всяком случае, к способности этого народа быть ответственным и созидательным. Соответствует ли такой образ «русского народа» современной реальности, сомнительно. Таким образом, подходит ли картина мира и будущего, которая сформировалась под влиянием опыта, накопленного в годы позднего царизма и господства большевиков, с одной стороны, и крушения демократии в веймарской и национал-социалистической Германии, с другой стороны, для обоснования современной государственной идеи, отвечающей потребностям постсоветской России, – следует поставить под вопрос.