Я благодарна «НЛО» и всем участникам дискуссии за возможность обсудить и углубить свои представления о природе и перспективах антропологического поворота. Как это происходило и с предыдущими репликами — манифестами Ирины Прохоровой, Кевина Платта и Николая Поселягина, — поставленные в дискуссии вопросы переросли проблемные векторы, обозначенные моим эссе, и развернули обсуждение в новых направлениях. В заключение попробую, не углубляясь в жанр «комментария к комментариям», высказать не­сколько итоговых соображений.

Мне близка оптимистическая позиция Дорис Бахманн-Медик, которая, проводя различие между философской антропологией и антропологическим поворотом «в том виде, в каком он установился под влиянием культурной антропологии и этнологии», именно в последнем видит перспективное на­правление обновления современных гуманитарных наук, важный этап «на пути развития научных концепций и новых "поворотов" в теории культуры, ориентированных на изучение культурных различий». Внимание к культур­ным различиям наряду с Бахманн-Медик также стало темой рассуждений Кевина Платта в этой подборке, а ранее Николая Поселягина и других — факт тем более интересный, что, видя в антропологическом повороте возмож­ность реформирования современных гуманитарных наук, исследователи вступают в противоречие с другим взглядом на антропологию, высказанным, например, Смадар Лави и Тедом Сведенбургом, а именно что наука антропо­логия сыграла ключевую роль в разделении мира на «нас» и «чужих» (в част­ности, для Лави и Сведенбурга — на Запад и не-Запад)^[1].

По мнению Бахманн-Медик, перспективность антропологического пово­рота отчасти определяется именно тем, что он способствует преодолению ди­хотомии между «Я» и «Другим». Значит ли это, что не только статус фило­логии, но и статус антропологии и, более того, круг проблемных вопросов, которыми занимаются современные гуманитарные и социальные науки, дол­жен быть пересмотрен?

К этому вопросу тесно примыкают две другие проблемы. Во-первых, как правомерно заметил Сергей Ушакин, мой анализ двух манифестов «прови­сает в воздухе», оставляя за рамками их социальный контекст. Действи­тельно, мое внимание привлекла в первую очередь «параллельность» выска­зываний об антропологическом повороте, и отчасти я поместила дискуссию в своего рода социальный вакуум, перенеся фокус внимания на мотивацию однонаправленных высказываний и призывов к переменам, озвученных представителями совершенно разных культурных институтов. Впрочем, о полном вакууме здесь речь все же не идет, ведь и проблемы, представшие перед американскими университетами, в тексте Платта, и отсталость и не­обходимость реконфигурации российских научных институтов в манифесте Прохоровой неизбежно очерчивают, пусть даже и размашистыми штрихами, контекст всей дискуссии.

Наконец, точка пересечения, которая объединяет высказывания практи­чески всех участников дискуссии, — это размышления о научном методе антропологического поворота. Опасения, связанные с его рискованным, преждевременным запуском в работу на стадии, когда еще не выработана методология, высказали Евгения Вежлян, Петр Сафронов и Юрий Зарецкий. Так, Петр Сафронов заметил, что

грандиозное предприятие по обновлению дисциплинарного поля гумани­тарных наук строится на шаткой онтологической предпосылке: наличии человека как универсалии. При этом содержательная конкретизация чело­веческого тут же подменяется обсуждением специфики возможных дискур­сивных стратегий.

 

Разделяя вполне обоснованные суждения, высказанные коллегами в своих отзывах, я тем не менее решусь настоять на своем, возможно, в определенной степени провокативном оптимизме и вновь процитирую уже упоминавшийся призыв Максима Вальдштейна, озвученный в отзыве на манифест Николая Поселягина: «Засучить рукава и пахать»^[2].

И в этом случае фиксация кризиса, пусть даже и несколько избыточная, необходима. Здесь стоит вспомнить знаменитый доклад Жака Деррида, сде­ланный им в 1966 году в Балтиморе на конференции, посвященной структу­рализму, — доклад, где он подверг сомнению центральные постулаты струк­турализма, тем самым положив начало разговору о смене научной парадигмы. Возможно, и в случае антропологического поворота именно проговаривание послужит точкой отправления для нового рейда парохода современности.

Итак, что же такое антропологический поворот, чем он станет? Кевин Платт говорит о неком едином «объекте желания» — и с этой формулировкой невозможно не согласиться. В конце концов, антропологический поворот долженстать тем, чем мы его сделаем: нашим коллективным объектом желания, который мы вылепим через различные научные практики.